— С чего ты взял, недоумок?

— А тут и брать нечего, сам знаю. Он-то от вашей мамки к моей ушел, когда она мной забеременела. Жил не тужил с ней, а вот тебя урода всю жизнь помнил, — добавил он, смотря на меня.

— С чего вдруг он обо мне помнил?

— А есть у тебя кое-что очень ценное, то, что ему должно было достаться.

— Ну, предположим! Тебе гнида, что от меня понадобилось?

— Ничего! Делай что задумал, и проваливай, — закашлявшись, просипел он, сплевывая кровь.

— Ты, мразина, не в том положении, чтобы мне указывать. Отвечай на вопрос!

— Не буду я отвечать. Мерзко разговаривать с дерьмом.

— Согласен, очень мерзко, — ответил я, подтверждая, что общение с ним не доставляет никакой радости.

— Парни, прессаните разок, — приказал Миша охранникам, и те подошли к дыбе, вставили поручень в нужное отверстие и принялись медленно прокручивать, растягивая тело Шираева в разные стороны.

— Су*а! зарычал он от боли, не в силах пошевелиться. Убей лучше, не мучай!

— Нет, Артемка, нет, просто так ты не умрешь. Только в муках. И время, отведенное для них, зависит только от тебя.

— А-а-а! Что ты хочешь, что?

— Остановитесь, — сказал я парням, и, отбросив окурок, произнес: — Какого х*ра ты полез ко мне в семью?

— Эта шл*ха, семья твоя, что ли?

Внутри все закипело, и я, не сдержавшись от услышанных слов, сорвался и со всей силы вмазал подонку по лицу. Он закашлялся, сплевывая кровь, и подло улыбнулся.

— Говори, падла, какого лешего полез ко мне? Говори, иначе прикажу парням, чтобы продолжили!

— Несправедливая штука жизнь, правда? Прааавда! Я сколько вкалывал на фирму братца, а благодарности никакой.

— Пригрел на груди змею, называется, — зло выплюнул Кирилл, с отвращением смотря на новоиспеченного братца.

— Вам всегда доставалось от жизни больше, чем мне. Всегда. Я тоже хотел руководить своей компанией, да только не получилось, не сложилось. Спасибо папеньке, помог рассчитаться с долгами, но просто так все это не оставил. Расплаты со мной захотел.

— Дальше! приказал я, когда Шираев замолчал, тяжело дыша.

— А что дальше? Отец сказал, что у тебя есть то, что по праву принадлежит ему, и если я хочу, чтобы мои дела пошли в гору, я должен помочь достать эту вещь.

— И ты, мразь, решил через Лию это сделать?

— Она должна была достать мне ее, да только толку оказалось ноль. Что же ты своей бабе любимой не рассказал об этой тайне?

— Если она не знала ничего, зачем ты продолжал ее удерживать?

— А ты, что думал, все в этой жизни тебе достанется? Бизнес, который идет только вверх, курорты, тачки, дома, а теперь еще и Лия, о которой ты печешься, как о последней бабе на земле.

— Ты, ублюдок, думаешь, что мне отец бизнес подарил? Или Кириллу?

— Вы всегда были успешнее меня.

— Мозги включать надо! прорычал я, хватая его за шею и начиная душить. Мы сами свою жизнь поднимали с нуля. Сами! Потому что ты отнял у нас отца! Ты!

— Он вас всегда ненавидел! Считал отродьем, которое испортило его жизнь, — шепотом из-за того, что я продолжал его душить, ответил он, и резко и жадно задышал, когда я отнял от него руку.

— Я, так посмотрю, мы вам всем испортили жизнь, сами о том не ведая!

— Если бы ваш дед отдал отцу ту вещь, он бы о вас забыл, а я бы и не знал, но вот как вышло.

— Тогда почему у тебя фамилия Шираев?

— Потому что мамину взял, специально. Думаешь, я просто так оказался у Кирилла в концерне?

— И несколько лет ждал, пока я встречу женщину?

— Продумывал план, а тут и ты влюбился вовремя. Да только отец подох раньше времени, — зло добавил он, пытаясь сжать руки в кулаки.

— Значит, он умер? спросил Кирилл, ошарашенный такой новостью.

— Почти сразу после того, как мы с Лией поженились. Сердечный приступ.

— Туда ему и дорога, — прошипел я, и вытерев руки о брюки, снова прикурил.

Нервы были ни к черту. Мало того, сколько новостей я узнавал, так еще и Кирилл, он с детства ждал отца, однажды ушедшего на работу и больше не вернувшегося. Я с мамой знал, что у него появилась другая женщина и сразу же возненавидел, фамилию матери взял, а брат ждал, до последнего, пока однажды я не рассказал ему правду.

— Сигареткой угостишь, братец? смотря на меня сквозь распухшие глаза, спросил Шираев, гадко ухмыляясь.

— Я тебя могу только накормить ими, тварь, — ответил я, выпуская дым. — Каким образом ты собирался забрать то, не зная что?

— Не успел папочка рассказать план, а после его смерти мне это стало не интересно.

— Тогда, какого хрена ты держал возле себя Лию, если тебе не интересно? заорал я, начиная уставать от его долгого рассказа.

— Да потому что не заслужил ты ее, тебе и так слишком много в жизни досталось даром!

— Не заслужил, говоришь, ее? бесился я, докуривая сигарету, пытаясь хоть немного горьким дымом перебить свою душевную боль. Растягивайте!

— Нет-нет, не надо! завопил ублюдок, когда ребята снова начали крутить поручни и растягивать тело Шираева.

— А что, ты, подонок, заслужил издеваться над женщиной? Ты заслужил, отняв у меня самое дорогое? Ты, я спрашиваю?

— А-а-а! Больно! Да шалава твоя Лийка, шалава! Еще и врала, что ребенок мой, врача подговорила, тварь, но тут непредвиденно девка на свет попросилась, и все карты раскрылись. Поделом получила, су*а!

— Вот и ты поделом получишь за то, что посмел тронуть то, что тебе нельзя трогать!

— Она сама виновата, не*ер было от гостиницы отказываться!

У меня внутри все оборвалось от услышанного, и я понял, что Лия терпела насилие и унижение из-за какой-то долбанной гостиницы. Как можно быть бесчеловечным? Ради чего, ради пачки денег? Господи! Что происходит то?

— Отравил ее тоже ты?

— Да больно, а-а-а! Анька отравила, она была моей сообщницей, хотела денег поиметь с меня и с тебя. Как Лию вывез в посадку, думал: зачем мне инвалидка, хотел денег с тебя содрать, да только и тут не успел. Псы твои помешали.

— Так это ты подослал ее ко мне, да? Думал, поведусь на шлю*у?

— Она должна была тебя раскрутить на бабки после того, как трахнешь ее, но ты же у нас верный. Не повелся.

— Как ты все запутанно рассказываешь.

— Ты меня тоже не на троне держишь!

— А ты заслужил, чтобы на троне сидеть? вдруг ожил Кирилл, все это время молчавший и куривший одну за одной сигареты в стороне.

— Отпустите пока, ребята.